Почти в каждой тюрьме-психбольнице есть палата, превращённая в храм для моления. Ходят туда одни и те же люди – несколько человек. В другое время двери обычно закрыты на висячий замок. Иногда в Камышинском «храме» строители складывают к одной из стен огромные листы фанеры и длинные, метров по шесть, доски. Кроме того, в дождливые дни с потолка Камышинского «храма» льётся струями дождь. Что делали прежде сейчас молящиеся в «храме»? Замолят ли они свои грехи? Одев маски, они выбирали в городе людей побогаче – директоров заводов и фабрик, или их замов – выкрадывали их из домов, ночью везли на мост, привязывали за ноги и бросали с моста. Человек, умирая от страха, висел вниз головой над глубокой несущейся рекой. У него требовали деньги, чтобы их пропить. И добивались своего. Я слушал их и думал – а нельзя ли было эти деньги заработать самим? Но нет. «Понятия» их тогда не позволяли им так думать. Все мысли у них были «вывернуты наизнанку»: залезть в квартиру, прежде прозвонив её несколько раз, потом сломать дверь и хозяйничать там... Залезть в форточку, пройдя по карнизу на балкон... Спуститься на верёвке с крыши и влезть в окно... Вот их дела. И всегда нож под рукой, чтобы в случае чего пустить его в ход...
     В «храме» же перерождаются дикие представления психбольных-убийц о жизни и о себе в стройную евангельскую систему человеческих отношений. Убийцы ходят с крестиками на шее, полученными тут же при крещении. Молятся, читают Евангелие, соблюдают все религиозные предписания. Дело доходит в разговорах до того, что молодые новообращённые после выписки отсюда хотят уйти прямой дорогой в монастырь. Нормальная жизнь в семье их уже не интересует. Молятся они под наблюдением медсестры и охранника-контролёра, но ребята и взрослые мужчины свою охрану как бы не замечают. «Храм» на первом этаже, жара. Двери, хоть и зарешечённые, закрыты на замок. Между прутьями внутрь протискиваются тюремные кошки. Вместо золотых высоких подставок горящие свечи ставят в целлофановые баночки с песком, стоящие на табуретках, у икон, висящих на стене.
     Но все эти неудобства и несуразности не мешают искренней радостной молитве несчастных людей, нашедших, наконец, для себя свой верный путь. И у каждого, смотрящего на них, сердце невольно радовалось их искреннему стремлению исправиться.