Туберкулёзное отделение есть почти в каждой, городской психбольнице. Когда Сергей Генрихович Иванов, главный психиатр ЕАО, знакомил меня с психбольницей в Биробиджане, то вид мальчика в туберкулёзном отделении, беспомощно сидящего в кресле-коляске и привязанного к ней простынёй, вызвал у меня величайшее чувство жалости. Он держал в одной ручке край простыни, который время от времени прикладывал к своему рту и вытирал отравленную болезнью слюну. Мальчик жил в женской палате, а по коридору ходили все вместе, и мужчины, и женщины. Лёшеньку все любили. Родители давно бросили и забыли своего ребёнка. Он поступил сюда из детского дома-интерната. В палатах не было дверей. Больные надрывались от кашля. Из других палат тоже доносились долгие затяжные звуки кашля. Целыми днями Лёшенька сидел в своей коляске и смотрел на этот мир больных женщин ясными голубыми глазами. Одна из них, Валя, вдруг, наклонилась над ним и поцеловала его в губы.
     «Господи, - подумал я, - да возможно ли это? Ведь они тут все больные, открытая форма туберкулёза, им надо бежать друг от друга, а они целуются! Парадокс жизни. Но, видимо, так устроена жизнь Любви, - продолжал я рассуждать про себя, – она побеждает всё и всех, и никакие болезни ей не преграда. Любовь торжествует над всем миром, и здоровым, и больным».
      Целует Лёшеньку молодая женщина Валя тоже из детского дома-интерната. Её судьба печальна. Жила в деревне, в семье. Умер отец, похороны. Все – ничего, а она плачет и плачет, жалко отца. Стали опускать гроб в могилу, Валя кидается следом. Потом не могли оторвать её от могильного холмика, так и лежала на нём. Вызвали врачей, да прямо с кладбища – в психбольницу. Так и живёт здесь. Сначала в детском отделении, теперь во взрослом. Потом заразилась где-то туберкулёзом. Горе. Но здесь с Лёшенькой Валя расцвела: и укладывает его, и раздевает и укрывает, и моет его и кормит – ведь он совсем беспомощный, парализованный, не разговаривает, не двигается. Но Валя, как мать, ухаживает за ним, и обоим хорошо и радостно. Так и тянутся друг к другу губами. Это ли не счастье?